Шведский стол [СИ + иллюстрации] - Михаил Алексеевич Ланцов

весьма болезненную реакцию аристократов… даже здесь — в Нептуновом обществе…

— А что вам боятся? — удивился Алексей. — Вы все толковые люди и на совесть служите отцу. К вам это все едва ли применимо.

— Ты предлагаешь немыслимое! Чтобы простолюдин стал так высоко!

— А как же Корнелиус Крюйс, награжденный орденом Андрея Первозванного за славные виктории при Керчи и Азове? Он ведь сын портного. Но ведь славно же воюет? И награду получает, которая не у каждого князя есть.

— Славно, — согласился Петр, хмуро поглядывая на возмущающихся личностей.

— И что же получается? Норвежцу там или голландцу можно быть простолюдином для того, чтобы находить свою честную награду, а русскому нет? Русские что — ущербные или убогие? У влиятельных домов есть все возможности превзойти простолюдинов на службе, принося державе победы, славы и иные великие пользы. Кто как не дети влиятельных домов могут получить самое блистательное образование и с умом его применить? Кто? Или быть может им удобнее сидеть на печи, выступая посмешищем для иноземцев? А так — будет повод шевелиться.

— Так ты что, бояр да князей вровень ставишь с простолюдинами? — нахмурился князь Михаил Голицын.

— Родителей на сына честь не прехождает, аще добродетелей их не подражает. Лучше честь собою комуждо стяжати, нежели предков си честию сияти. Симеон Полоцкий. Скажите не верно сказал?

— А как же родовая честь?

— Родовая честь складывается из представителей рода, что делами своими ее подтверждают. Или как выходит? Однажды далекий предок был молодец. Отличился. Оказался выдвинут и прославлен. Обрел достоинство благородное. Обрел честь. А дети его что? Они-то чем хороши? Только тем, что его дети? Ежели дела его продолжают — да, честь и хвала. А если нет? Если они выродились и сгнили? Отец мой славой деда не кичится — свою ищет. Трудом и усердием пытливым. Царь! Я тоже стараюсь, сын его. Отчего же и те, кто ниже честью, должны иначе поступать?

Петр покивал.

Хмуро поглядывая на возражающих.

Ему аргументация понравилась. Очень нравилась, так как он мыслил — все должны служить. А тут — такие удобные законы. Вроде прямо и не заставляют, вроде бы и лазейки есть, но для большинства выбор очевиден.

Ближайшее окружение тоже, пусть и нехотя, но согласилось. Во всяком случае на словах. Однако Алексей не обольщался. Это шоу только начиналось…

Он внимательно осмотрел присутствующих.

Хмурых.

Недовольно поглядывающих на него и друг на друга.

Нептуново общество согласилось с его предложениями только из-за Петра. Но было ясно — жалует царь, но не жалует псарь. Так что саботироваться эти законы будут дай боже. И хорошо если саботироваться. Он же, чуть помедлив, перешел к четвертому проекту закону. О государственной символике.

Ничего особенного тут не было. Просто государственный герб, флаг и символ. Личный штандарт царя. Герб правящего дома. Ну и полковые знамена единого образца, а также ведомственные гюйсы.

Выдумывать царевичу особо ничего не хотелось, выполняя это поручение отца. Тратить свое дефицитное время еще и на это совершенно не хотелось. Были дела и поважнее. Поэтому он просто формализовал то, что по сути и так имелось. А где чего не хватало — постарался бесхитростно позаимствовать из воспоминаний.

Как он подошел к вопросу?

Его отец во время Великого посольства пользовался флагом из бело-сине-красных полос с наложенным на них золотым двуглавым орлом. Так чего мудрить? Этот флаг и стал личным штандартом царя.

Как следствие просто государственным становился он же, только без гербовой фигуры, наложенной поверх. Да, похож на Голландский. Плевать. Главное — вот он. Государственный флаг. А нему и правило — нести его кормовым на любых кораблях России, вывешивая на военных кораблях в дополнение к нему ведомственный гюйс — Андреевский флаг. В дополнение, но не взамен.

Шаблон стандартного полкового знамени Алексей честно подглядел в свое время в музее. Что-то из Наполеоновских войн, порадовавшее глаз. Само собой, скопировать полностью царевич его не мог, так как просто не помнил деталей. Только общую идею компоновку. Поэтому изобразил только некую стилизацию на тему.

В квадратное полотнище знамени вписывался белый ромб, формируя четыре треугольника. В первый и четвертый, закрашенные в красный цвет, вписывался номер полка, во второй и третий, уже синего цвета, помещался знак войск. А в центре вольготно размещался золотой двуглавый орел с герба царства. Завершался же образ типового полкового знамени: золотой бахромой, трехцветными лентами и небольшим навершием в виде золотой фигурки двуглавого орла.

Просто, лаконично и красиво.

Во всяком случае царевичу именно так и подумалось… а так как дело глубоко второстепенное было в его понимании, то он и не парился сильно. Сделал? Сделал. Сойдет? Сойдет. Пошли дальше…

Алексей все это показывал и рассказывал. Но никому из присутствующих сие было не интересно. Мысли о крайне невыгодных для высшей аристократии законах занимали их всеобъемлюще. Кто-то проецировал их на себя, кто-то на других, прикидывая свои шансы возвысится… Разве что Петр с интересом рассматривал эти картинки с пояснениями. Ему все нравилось.

В канун войны такие проекты, конечно, претворять в жизнь не самый лучший вариант. На первый взгляд. Но с другой стороны отец без всякого сомнения воспримет попытку взбрыкнуть как измену. И его буйный характер очень легко наломает дров, заломав заодно и бунтаря. Так что, после некоторых терзаний, Алексей решился. И теперь готовился… потому как совершенно точно — просто так эти законы не пройдут…

Глава 2

1702 год, февраль, 14. Москва

Солдат подбросил в костер пару поленьев и погрел руки, протянув ладони к огню.

Было морозно.

Но на проходной полкового поста жизнь била ключом. И отнюдь не газовым…

— Чего хмуришься? — хлопнув товарища по плечу спросил капрал.

— А чего радоваться? Сидел бы сейчас в лавке. Бубликами торговал. Эх…

— А то сейчас у тебя довольствие хуже?

— Не хуже. Если на круг. Но там было как-то приятнее, роднее.

— Роднее ему, — хохотнул другой солдат из бывших стрельцов.

— Свое же… своим же трудом жили.

— А то сейчас не своим? Али за службу не платят? Вон и жалование положено, и кормление казенное, и семье кормление выдают, и мундир. Дурно ли?

— Почему дурно?

— А чего же ты же недоволен?

— Ну…

— Многие ли из нас хорошо жили? — спросил еще один солдат. — На городовую службу заступили годовую и лавки да мастерские стоят. Обузой. Одно разорение. И женки с дитями перебиваются. У единиц дела шли хорошо.

— Вот! — патетично воскликнул капрал.

— Но это было наше! — не унимался солдат.

— Так-то жили плохо, но как-то хорошо! — хохотнул еще один. И наряд на у проходной засмеялся.

— Зубоскальте… зубоскальте…

— Ишь! — фыркнул капрал. — А чего бы нам не позубоскалить? Али ты в купчишки собрался?

— Еще чего!

— Так к чему такие разговоры ведешь?

— Тоскую…

Капрал покачал головой.

Он прекрасно знал, что если такие разговоры дойдут наверх, то этого солдата просто могут выгнать из полка. Чтобы не занимался его разложением. А его он знал давно. Еще с тех времен, когда был его десятником в стрелецком полку.

Да и, положа руку на сердце, многие из стрельцов ностальгировали.

Солдатская служба не стрелецкая. Воли меньше.

И глухое ворчание не прекращалось.

Ни на минуту.

Стрельцам сложно было смирится с тем, что их понизили статусом. До солдат. А именно так это ими и воспринималось. Хотя по уровню материального обеспечения их служба стала лучше. Ощутимо лучше…

Капрал посмотрел на солдата, что нес дрова к костру.

Усмехнулся.

Новая форма ему нравилась больше старого платья[6]. В первую очередь тем, что шить ее самому не требовалось. Выдавали из казны.

Всю и все.

От исподнего до головных уборов, обуви и прочего. Раньше о таком и помыслить было нельзя. А теперь — вот, пожалуйте.

Новая форма, в которую переодели все московские полки, была максимально единообразна и стандартизирована. Только офицерам определенные поблажки допускались, причем небольшие. Ну и по видам войск имелись небольшие отличия, минимальные. А вот от такой блажи, когда своя форма для каждого полка, отказались. Слишком много это создавало проблем.

Все это порождало удивительную монолитность войск.

Глянул. И сразу понял — свой.

Причем издалека.

Кто-то по этому поводу ворчал. Но не сильно. Потому что деньги, сэкономленные на мундирном разнообразии Петр пустил на улучшение материального положения солдат и офицеров. Их стали